Мы приехали в [город] Умань, поселились в отеле и три дня ждали координат. Куратор связал нас с двумя парнями, сказал, вы вместе будете стартовать. Нас вывозили за восемь тысяч евро, а их — за 12, потому что у них было больше посредников и каждый наваривал в этой цепи. А пацан один с работы тоже попросил контакты этих чуваков, но воспользовался другими, говорит: «Я лучше заплачу 20 тысяч евро, зато у них надо не 20 километров, а всего два километра идти». И он прошел эти два километра, их там забрали и сразу на фронт…
Мне звонит уже молдовский номер и говорит: вам нужно срочно брать такси, скидывает мне локацию. Мы двумя машинами проехали 200 километров, вышли на каком-то пустыре, подождали — и подъезжает мусоровоз. А там 20 человек, мусоровоз набит молодыми парнями. Все мокрые, жарища, баня такая. Надо было сразу все с себя снять, чтобы плохо не стало. Оказалось, ребята с Одессы, они уже там два часа ехали. Там еще цепь висела железная, а на полу голые мужчины, и конденсат стекает по стенам кузова, на дне ржавая вода. А я же взял бутылку виски, говорю: «Ребята, кто хочет выпить?» Они: «Да какой выпить? Тут человеку плохо, отъезжает, в обморок падает». Когда останавливались, мы слышали голоса извне, я всех просил: «Тише, тише, заткнитесь!» — чтобы не открыли этот кузов менты.
Мы ехали три часа, в какую-то глушь, уже был вечер, ночь наступала. А я, когда с мусоровоза прыгал, подвернул ногу. У меня нога прям начала пухнуть и болеть. И нам дали точку, мы пошли пешком, через непроходимые леса, даже не лес, а чаща такая. Нам очень повезло, что один из ребят, такой молодой бычок, высокий, походник, шарит, как компасы работают, он скачал какую-то офлайн-карту. Он шел первый, нас предупредили, что самое важное — не отклоняйтесь от маршрута. Бесконечно эти ветки в лицо, я был полностью с расцарапанным лицом, ногами, руками. Но было как-то весело и дружно. Очень хотелось пить, мы взяли мало воды. Периодически нам попадались поля, нас предупредили, что в полях нужно бежать быстро.
Часов через пять мы вышли к самой границе. Там был такой лесок, а после — последнее поле перебежать. Мы очень долго бежали-бежали-бежали, потому что могут засечь дроны. Видели, как где-то фонари горят. А на самой границе — там такие зубы дракона, бетонные. С украинской стороны поставили, потому что Приднестровье — это российская прокси. И как только мы перебежали эти зубья, на нас сработали датчики и включились фонари, какой-то свет на нас начал светить, и побежали собаки, и приближающийся фонарик.
Мы стали бежать очень быстро, настолько, что я выбежал вторым, а первый пацан, который передо мной бежал, я только слышу, как он куда-то валится и кричит: «Осторожно, яма!» — а я уже падаю в эту яму, лечу. Но я как-то удачно приземлился, и тут начали все падать на меня. Ров оказался очень широкий и глубокий, где-то метра два с половиной. Все начали в него залазить, помогать выбраться на другую сторону. Первого подсадили, потом стали вытаскивать друг друга, очень быстро, потому что они приближались по бокам. Вылезли, побежали, очень технично сработали.
И дальше был лес, но все было спокойно, собаки просто гавкали где-то в соседних деревнях. С нами был парень, который постоянно отставал. Кажется, у него была какая-то болезнь, у него сил не было, с самого начала. Я, если честно, когда его увидел, подумал, что он совсем плохой. Это ему было херово в мусоровозе. И я его всячески поднимал, но когда мы перешли границу, он отстал. Я просил ребят: «Давайте его подождем». Они сказали: «Ждать никого не будем, здесь каждый сам за себя». И он остался где-то в лесу, я слышал, как он кричал нам, но мы были уже далеко. Не знаю дальше его истории.
Мы перешли этот лес, никаких пограничных пунктов, как-то легко стало, спокойно. И мы вышли на приднестровскую деревню — домики, речка. Глухое село, в одной хате горит свет на весь хутор, и больше ничего. Нанятые люди, которые работали в этой схеме, начали нас группами забирать, сразу напоили водой, и этот таксист говорит: «Ребята, вам повезло, перед вами шли ребята, их всех загребли украинские пограничники, там часть трое суток в болоте лежали, ждали. А, — говорит, — неделю назад отец с сыном переходили, их приднестровские пограничники обоих застрелили». Потом мы много историй наслышались, как кого-то держали в Приднестровском КГБ, пытали там.
Мы долго ехали, приехали уже практически с рассветом, у меня потерялось ощущение времени. Вокруг очень все убого, и водитель был очень пророссийский, кричал, что Украина нас обстреливает и все такое. Я ребятам показывал, что тихо, не надо ничего говорить. Он довез нас на следующую точку, там нужно было перейти границу Приднестровья и Молдовы, просто перейти через луг. Там нас встретил другой чувак, мы зашли к нему во двор, частный сектор, он завел машину, уже смотрю, молдавские номера, тоже куда-то долго вез, довозит уже в гостиницу в Кишиневе. Этим таксистам мы тоже давали по 100 долларов.
Там позвонил другой молдаванин, говорит: «Сейчас подъеду к тому-то месту, мне нужно ваши паспорта забрать, проштамповать». Говорит: «Ищите другое место, в гостинице вам небезопасно находиться. Я, — говорит, — буду с тобой честен, группа, которая шла за вами, ее паканули, и вся эта цепочка пока залегла на дно, не могу с ними связаться. Подождите где-нибудь дней десять».
Было очень страшно, потому что мы в другой стране, без паспортов, без ни хера. Мы с Сашей нашли дом, но недели через три нам позвонил этот чувак, сказал, что все готово, подъезжай туда-то. Он мне отдал проштампованные паспорта, поздравил меня.
Мы пошли погулять, это такое странное ощущение, когда ночью играет музыка, все веселятся. Я никогда не выезжал никуда из Украины, это вообще был мой первый выезд за границу. И Берлин оказался таким потрясающим. Один мой знакомый увидел у меня в сторис Берлин, решил написать и уточнить: «Серег, ты съебался?» Я говорю: «Да, ну не выдержал это». И он такой: «Пошел ты на хуй, не хочу вообще знать». Ну да, я не смелый человек. Я строем не хожу, приказы не выполняю и жертвовать ничем не собираюсь.
— А что ты думаешь там делать?
— Летом собирать ягоды, а зимой есть из них варенье.